Воля божия или попущение: как отличить?

Подбадривая в тяжелой ситуации Матушка Матрона говорила, что не надо ничего бояться, как бы ни было страшно. «Возят дитя в саночках, и нет никакой заботы. Господь Сам все управит!»

"Будем как дети"

Пожалуй, к этой краткой, но емкой формуле можно свести суть и смысл беседы с настоятелем нашего храма отцом Димитрием Туркиным.

– Итак, есть ли разница между волей Божией и попущением Господним? Как себя вести в том и другом случае? Как отличить одно от другого? – Начну с того, что всё, что в мире существует, всё, что мы видим, о чем говорим, всё, что мы собой представляем, является исполнением воли Божией.

– Получается, на этом можно и поставить точку? – Ни в коем случае! В лучшем случае многоточие. Всё без исключения, каждый человек существует по воле Божией. И парадокс в нашем, человеческом, понимании состоит в том, что она для нас непостижима. Поэтому я говорю: не точка, а в лучшем случае многоточие. То есть мы не можем сформулировать, в чем она конкретно заключается. Ни в отношении себя, ни в отношении своих близких, ни в отношении страны и так далее.

– И никто нам здесь не помощник? – Никто, кроме Господа нашего Иисуса Христа и Его Евангелия. Там сказано прямо: нужно следовать заповедям Божиим. Это и будет постижением воли Господней. Можно услышать возражение: они, мол, носят достаточно общий характер, чтобы пользоваться ими в реальной жизни.

– Я как раз был готов это возражение высказать. – Мне приходится слышать его довольно часто. Действительно, при всей своей определенности заповеди, согласен, можно назвать и довольно общими. Человеку действительно трудно выявить, вычленить из них конкретное руководство к действию. Но не надо забывать, что Евангелие – это не устав воинской службы, где регламентировано все вплоть до расстояния между нижним обрезом шинели и каблуком сапога. Понять Евангелие невозможно без живого, творческого подхода, а уж тем более – руководствоваться им. Хочу обратить внимание: вопрос о воле Божией, или Промысле Божием, чаще всего возникает, когда человек сталкивается с проожалуй, к этой краткой, но емкой формуле можно свести суть и смысл беседы с настоятелем нашего храма отцом Димитрием Туркиным. Но начали мы, естественно, с темы номера. явлениями зла. Это само по себе очень симптоматично, ибо свидетельствует, и это главное, что человек онтологически устроен так, что воспринимает Бога только как источник добра, любви, как носителя лишь благорасположения к себе. То есть он не ждет от Него никакого зла. И если вдруг человек сталкивается с таковым, независимо от его масштабов, носит ли оно всемирный характер или направлено на отдельную личность, у человека сразу возникает вопрос: за что?

– Так, наверное, маленький ребенок не понимает, почему вдруг какойто взрослый обижает его. – Совершенно верно. Дитя готово любить всех, весь мир – и вдруг… А мы ведь тоже дети. Божьи дети. Потому у нас и реакция адекватная. В этом, пожалуй, самая большая трудность постижения смысла и сути воли Божией. Нет, наверное, человека, который не задавался бы вопросом: как Бог мог допустить существование или появление того или иного зла? Разумеется, я имею в виду нас, немощных и грешных, а не подвижников, для которых воля Божия – это открытая книга. Я, как священник, да и, пожалуй, большинство верующих еще как-то находим ответ на этот вопрос. Но люди неверующие или всего лишь околоцерковные сталкиваются с немалыми для себя трудностями. Видите, даже неверующему человеку трудно представить, что Бог может оказаться источником зла. Это опрокидывает все его внутренние представления, перечеркивает идеалы, а они у него все равно есть, поскольку и неверующий создан Богом. Вы не замечали, что именно неверующие особенно страстно спрашивают: «Почему ваш Бог допускает?..» ну и так далее? Пусть они говорят «ваш Бог», подчеркивая тем самым личный атеизм, но если бы их это не трогало, стали бы они так горячо допытываться? Ну попускает «наш» Бог зло – казалось бы, им-то что за печаль? Так ведь требуют от нас ответа! Значит, считают, что это неправильно. А эта логика приводит к печальному выводу: раз зло существует – значит, Бога нет. Что может быть страшнее такого «открытия»? Даже священнику порой бывает очень сложно опровергнуть эту логику. Мы живем с этими людьми в разных системах координат. И тем не менее, как ни сложно, нужно стремиться убедить их в том, что Божественная воля существует.

– А почему, отец Димитрий, не оставить их жить так, как они это понимают? В конце концов, они же не причиняют этим никому зла. – А себе? Ведь в конечном счете это вопрос их спасения. К живущему по воле Божией совсем другой подход, чем к тому, кто живет по своей воле. У человека, живущего по воле Божией, принципиально иное миропонимание. И прежде всего к восприятию и отношению ко злу. Зло не есть воля Божия, а это Божие попущение.

– Все так просто. – А у Бога вообще все просто. Сам Бог – сущность про́ стая. У Него нет замысловатых «духовных коктейлей» из воли, попущения и прочего. Это мы как Его проекция, но проекция искаженная, вынуждены разбираться, где, допустим, воля, а где попущение. Но попробуй разобратья, если и наш, человеческий, инструментарий грешит.

– Как говорит псалмопевец, «погрешают весы совести». – Именно. Потому-то нам так сложны вопросы духовной жизни. Не в пример праведникам. Одно из житийных повествований рассказывает такой случай. Едут по мосту через реку преподобный с келейником и видят, как несколько человек топят в реке своего собрата. Преподобный бросается на помощь, спасает его и увозит с собой. Через какое-то время эти же двое вновь едут через реку и наблюдают аналогичную картину. Но на этот раз преподобный отнесся к этому совершенно безучастно. Спутник, естественно, удивленно спросил его: «Как же так, отче? Прошлый раз ты спас человека, а сейчас оставил его на погибель». – «Первый раз наказывали преступника. Я его спас ради спасения его души. А второй раз наказывали невинного человека. Я не стал вмешиваться, потому что его ждало Царство Небесное». Какой вывод можно сделать из этой истории? Наши представления не совпадают с великой тайной Промысла Божия. Мы не видим того, что видит Господь.

– Это действительно сложно не только понять, но и принять. – Особенно когда мы видим страдания детей. Или возьмите муки нерожденных младенцев, которых матери с легкостью губят в утробе. Чувство противоречия и несогласия с этим естественно нашей природе. И мы требуем немедленно это прекратить. Однако Промысл Божий таков, что он направляет всякое человеческое деяние к добру, но не сию секунду, не в тот момент, который мы считаем самым подходящим, а сообразно Своему замыслу, то есть Своей воле. Потому что только Он знает, когда нужно это сделать. И в этом загадка великого Промысла Божия. – Верно ли будет сказать, что поскольку злое исходит от человека, то попущение Божие – это попущение воле человека? – Так можно бы сказать. Но! Человека как создание по образу и подобию Божию отличают две основополагающие характеристики: наличие разума и свободы воли. У Бога воля абсолютно свободна (Дух дышит, где хочет), у человека она относительна. Человек применяет свою свободную волю так, как считает нужным и правильным. И возникает парадокс. Если свобода воли выводит человека за рамки образа Божия, то есть он перестает жить по воле Божией, упомянутое мной подобие человека нарушается, и тем сильнее, чем больше он сообразуется только со своей волей. Поэтому соглашаюсь с вами в принципе, что зло, не будучи по природе своей самосущным, не может зарождаться и существовать само по себе, но должно от кого-то исходить. Вместе с тем я бы воздержался от категоричного утверждения, что зло, если не может исходить от Бога, стало быть, исходит от человека. Человек – все же не носитель зла. Он может его инициировать и совершает это, но источником зла все же является не человек. Думаю, отвечать на очевидный вопрос «А кто же?» нет необходимости. О человеке скорее можно говорить как о жертве обмана – диавол лжец и отец лжи, о человеке можно говорить как о жертве заблуждения, даже говорить о его удобопреклонности ко греху, но не как о первоисточнике зла. Помните? В Евангелии от Иоанна (16:2) есть очень сильные слова, обращенные Христом к Его ученикам: «…даже наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу». Спаситель говорит: «будет думать». Это значит, речь идет о заблуждении, но никак не о злонамеренном инициативном действии.

– Пожалуй, отец Димитрий, вы меня убедили. Но может возникнуть вопрос: так ли уж непременно человеку обладать свободой собственной воли, если из-за нее столько сложностей? – Во-первых, лишенный собственной воли, человек уже по одному этому перестает быть подобием образа Божия. А это, как вы сами понимаете, невозможно и в корне неверно по определению. А во-вторых, исполняя свою волю, человек учится исполнять волю Божию. – Даже так?! Следование своей воле – это подчинение ей себя. Следование воле Божией – это смирение перед Богом. Нет ли здесь противоречия? – Я, во всяком случае, его не вижу. Не знаю уж, вольно или невольно, вы произнесли ключевое слово – подчинение. Научившись подчиняться, человек научится исполнять и волю Божию. И станет это делать. И станет ее понимать. – Итак, человек настроен на то, чтобы исполнять волю Божию. И он это делает. В нем достаточно для этого смирения. Так ли уж важно для него в таком случае знать, где Божия воля, а где попущение Божие?

– Думаю, что не очень важно. Если мы имеем в виду человека, живущего по воле Божией и никак иначе. О таком человеке можно сказать, что он стоит почти на пороге святости. Что называется, одной ногой в Царстве Небесном. И таких людей тьма на самом деле, и не только «где-то там», а в ближайшем окружении. Для этого вовсе не надо ходить по скитам и искать «духоносных старцев». Жизнь по воле Божией невозможна без скорбей, страданий и иных испытаний, а они равно посещают людей, решивших жить по воле Божией, отсиживаются ли они в далеком скиту или пребывают в миру. Такие люди не задают Богу вопрос «За что?». Они понимают: если Господь им что-то попустил, Он тем самым помог им избавиться от какой-то страсти, избежать греха, то есть помог им стать лучше, или, говоря языком Евангелия, сделал их более благонадежными для Царства Небесного. – Исполнение воли Божией невозможно без смирения, это очевидно, так? Но есть еще и другое состояние человека – покорность. Как повашему, есть разница между этими понятиями? – А насколько оно другое, это состояние, и в чем его инаковость? Покорность – это слово светское, его вы не встретите ни в духовной литературе, ни в Евангелии. Вы задали вопрос, и я, пожалуй, впервые задумался над этим… Они близки по своей сути – смирение и покорность, но назвать их абсолютными синонимами я бы не взялся. В покорности, на мой взгляд, присутствует некий элемент безволия, тогда как смирение – это сознательное и как раз волевое подчинение себя. Покорность, равно как смирение и терпение, сближаются в своих значениях, когда человек понимает, что исполняет волю Божию. Но если человек покоряется злу, тут, мне кажется, использовать понятие смирение неуместно. Смирение изначально несет в себе позитивное содержание. А покорность, она разнолика и может равно служить что добру, что злу. Это зависит от обстоятельств и от того, кто является ее носителем, что за личность. – Смирение как осознанное исполнение воли Божией – лично мне это очень подходит. Именно такое соотнесение я понимаю и принимаю. – Это очень важно – определиться с понятиями, потому что только так возможно проявить и очертить свою позицию, показать себе и другим, по какую сторону баррикады мы находимся. Если мы принимаем смирение как одно из главных условий правильного человеческого бытования, значит, мы понимаем (и принимаем), что нас ожидают важные внутренние, духовные перемены. И что нас на этом пути ожидают немалые трудности. – Борьба со своей самостью? – Назовем это так. Смирение – это состояние вообще не присущее природе человека после его падения. Это свойство ангельское. А человеку по его естеству смиряться непривычно. Он не хочет смиряться. Он хочет, чтобы все было по его хотению, как ему было бы интересно и удобно. Ангел, выбравший своим назначением исполнение воли Божией еще от создания мира, не меняет линии своего существования, а нам все неймется. То мы пытаемся постичь волю Божию и исполнять ее, потому что Евангелие зажгло перед нами искру божественного света, то вдруг ни с того ни с сего поворачиваемся спиной к этому свету и пускаемся во все тяжкие по собственной колее и чаще всего оказываемся в кювете. Все время находимся в состоянии какого-то круговращения – то одно, то другое… То хотим почувствовать эту радость смирения, то ведем себя так, словно этого состояния и вовсе не существует. – Смирение – состояние не из простых. – Еще бы! Это очень болезненная штука. Как горчайшее лекарство или прижигание раны. Рано или поздно под воздействием христианских практик оно к нам приходит, но не надо обольщаться и почивать на лаврах: вот, мол, теперь я весь из себя смиренный и так далее. Смирение – как пойманная птица: в любой момент может упорхнуть, тем более что человек, как мы уже говорили, совсем к нему не расположен. – Смирение предполагает осознанное отношение к своему поведению, точнее – к отношениям с Богом. При этом человек старается глубоко вникнуть в существо того, что он совершает. Нет ли здесь соблазна у верующих прикрыться более тщательным исполнением обряда, чтобы по видимости все выглядело правильно и пристойно? Что говорит вам ваша пастырская практика?

– Обряд есть форма, в которую облекаются духовные истины. И таинства, и молитва – да вся церковная жизнь невозможна без соблюдения обряда. Собственно, сама церковная жизнь – это тоже обряд. Отмените его – и всё распадется. Форма совершенно необходима, ибо без формы не может быть содержания. Ему просто не в чем, простите за тавтологию, содержаться. Сам Господь преподал нам пример того, как без формы не может быть содержания: его молитва «Отче наш» и есть, если хотите, форма, обряд. Что касается непосредственно вашего вопроса, – да, такая опасность есть: порой хочется спрятать за внешним благообразием недостаточную глубину чувств и ясность понимания. – Как вы считаете: есть возможность избежать этого соблазна? – Вообще-то можно избежать любого соблазна, было бы желание. Что касается нашего с вами случая, здесь, конечно, многое зависит от пастырей. Их опыт помогает определить, у кого из прихожан с этим не очень благополучно, а положение священнослужителя позволяет внести тактичные и необходимые коррективы. А вообще-то эта проблема вневременная, то есть нельзя сказать, что вот, мол, раньше было лучше. Всё упирается в конкретного человека, с него начинается и на нем кончается. – И подвиг постижения веры доступен практически каждому? – Безусловно! Единственное, о чем следует помнить: подвиг этот не требует замысловатостей. Он должен быть прост, как сама вера, как Сам Господь Бог. Вспомним, что говорит Христос, ставя перед учениками малое дитя. Не будете как дети – не наследуете Царства Небесного. А что значит быть как дитя? Быть таким же простым, ясным, не искушенным грехом. Ребенок искренен, не склонен лукавить, не склонен ко злу. Вот такое дитя есть идеал для каждого. О такой жизни действительно можно сказать: так жить хорошо. Но мы, взрослые, к сожалению, не можем быть такими, хоть и хотим такими быть. Чтобы приблизиться к этому идеалу, нам нужно перестать анализировать непростые явления жизни: «Бог может попустить то-то и то-то… Как могло бы быть, если бы?..» ну и так далее. Но эти вещи непостижимые. Чем старше я становлюсь, тем больше я в этом убеждаюсь. Но мы в этом погрязли по уши. А нужно – что? Единое на потребу. Для нас с вами – это положиться на волю Божию. Я не побоюсь сказать, что хочу быть ребенком, который искренне, просто все воспринимает. Надо воспринимать мир непосредственно и даже зло надо воспринимать так же. Не пытаясь докапываться, откуда что пошло. Все равно мы до этого не докопаемся, а вот прийти к неверному выводу – запросто.

– Вероятно, сказанное вами о необходимости стремиться к простому можно отнести и к вопросу об обряде? – Безусловно. Обряд может быть очень красив, а может быть очень прост. Например, богослужение в городском соборном храме и богослужение монастырское, например в небольшой обители на Афоне. Это же небо и земля! Но так с одной стороны. С другой же – и там и там одна и та же истина, одна и та же символика, одни и те же слова и образы. Наконец, один и тот же Бог! Это я к тому, что и тут не надо докапываться до каких-то смыслов, искать что-то особенное. Нужно все воспринимать просто. Таким, какое оно есть, а не как нам видится, кажется или думается. – Но тем не менее обрядоверие существует. – Да, есть такое понятие. Оно вызывает малоприятные ассоциации. Человек полностью погрузился в исполнение внешней стороны, и его уже мало волнует внутреннее содержание церковной жизни. Это опасное увлечение. Оно присуще малообразованным неофитам, лишенным к тому же духовного руководства. Скажу, наверное, жесткие слова, но куда деться… Эту категорию людей я не могу назвать верующими. Они думают, что они верующие, но в действительности они отпали от Церкви и от Бога. Всё, что они говорят, о чем молятся, – всё это идет мимо, уходит в песок. Возможно, такой человек что-то внутри себя и носит, но до Бога это не дойдет. Они отличаются от иных пожилых и малообразованных людей, которые в силу обстоятельств не смогли наполнить себя знаниями. Но это люди глубокой веры, и они заслуживают уважения. А вот та категория, о которой мы говорим, – это худшая форма обрядоверия, потому что они лгут. И Богу, и себе, и людям. – Упаси нас Господь от этой напасти. – Аминь! Беседовал Павел Демидов